Иоанн крестьянкин могила.  Храм Живоначальной Троицы на Воробьёвых горах

При написании «Жизнеописания» использованы книги:

Архимандрит Тихон (Секретарев) «Врата небесные. История Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря», Печоры, 2006

«Земной ангел и небесный человек», Печеры, 2006

Смирнова Т.С. «Память сердца. Материалы к биографии архимандрита Иоанна (Крестьянкина)», Печеры, 2006

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) «Опыт построения исповеди», Печеры, 2004

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) «Проповеди», Печеры, 2003

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) «Размышления о бессмертной душе», Печеры, 2007

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) «Письма», Печеры, 2004

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) «Настольная книга для монашествующих и мирян», Печеры, 2000

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) «Рождественские и пасхальные поздравления», Печеры, 2003

«Видевшее свет вечерний. Встреча со старцем», Печеры, 2004

«Светлый старец», Киев, 2007

Материалы официального Интернет-сайта Псково-Печерского монастыря и других православных Интернет-сайтов

Часть 2

Начало пастырского служения

Любвеобильный дух оптинского старчества передался молодому священнослужителю не только через прп. Амвросия Оптинского, но и через одного из последних оптинских насельников, доживших до 1950-х годов – игумена Иоанна (Соколова). После смерти отца Александра Воскресенского он стал духовным отцом иерея Иоанна Крестьянкина .

«Священство – добровольное мученичество», – напишет отец Иоанн в письме хотящему принять священный сан. Эти слова были рождены опытом жизни. А в слове «О духовничестве» старец изобразил тот идеал, которому и сам следовал: «Духовники народ Божий жили единым духом, едиными понятиями и стремлением ко спасению. А власть вязать и решать, данная Спасителем духовникам, связывала их великой ответственностью за души пасомых, способствуя созиданию, а не разорению».

Время, в которое отец Иоанн вступил на путь пастырского служения, было особенно трудным. Война обездолила каждого, кто приходил в храм Божий и искал в нем утешения. И тут нужно было настоящее сострадание, нужно было жить общей жизнью с народом, быть народным священником. Говорить с людьми на их языке, вникать в их конкретные нужды. Молодой батюшка не только часами принимал исповеди (что тогда не поощрялось, склонны были обойтись «общей исповедью»), не только произносил берущие за душу проповеди (что тоже не поощрялось), но был участником и повседневной жизни своего прихода в московском Измайлове. Ходил по домам с требами: крестил, исповедовал, причащал (что было совсем небезопасно в те годы). По воспоминаниям прихожан батюшка делился с ними последним, что у него было, и смирялся. Как пример идеального народного пастыря он приводил епископа Онисифора Калужского.

Владыка Онисифор был магистром богословия старой школы. После ссылки его назначили на Калужскую кафедру. Так он и прибыл на место своего служения: в порыжевшем пальтишке и со сверточком, в котором были собраны рипиды, жезл и архиерейское облачение. Пришел он в собор, встал среди молящихся. Пробегает матушка алтарница в апостольнике, ленточки такие разглаженные развеваются за ней. Он говорит: «Мать, передай записочку отцу настоятелю». – «Да ну вас», – побежала. Возвращается обратно. «Мать, очень важно, передай». – «У нас настоятель строгий, проходимцев не любит», – убежала в алтарь. Бежит опять. «Матушка, очень важно, передай». – «Ну надоели, давайте!» Пошла к настоятелю? Возвращается: «Владыка, благословите? простите? я не знала?» – «Бог благословит, простит. Забирай облачения, готовь! Вечером будет архиерейская служба». Так он вступил на кафедру. Готовил он себе сам. И в магазины, и за продуктами тоже ходил сам. В овощной пришел, стоит за картошкой в очереди. Женщины его узнают: «Владыка, возьмите без очереди». – «Да нет, у вас дети, семья, вы заняты, а я постою».

По прошествии лет отец Иоанн оценивал происходившее с ним в те годы, как действие благодати Божией: «Живое рвение к служению ходатайствовало обо мне перед Богом и людьми как о духовнике. В то послевоенное время это было очень ответственно, серьезно скажу, опасно. Я полностью отдавался служению этому».

Нельзя сказать, что пастырское горение отца Иоанна нравилось его сослужителям, а тем более тем, кто неустанно «опекал» в те годы. «Мы были связаны по рукам и ногам, – вспоминал батюшка, – каждое наше слово взвешивалось неправедными весами врагов Церкви. Но сила Божия в немощи совершается (), это я вижу реально всю жизнь, и сильны мы только силой Божией».

Для того, чтобы уберечь отца Иоанна от пристального внимания «опекунов» ему назначили ставшее для него духовным праздником послушание – уехать из Москвы и принять участие в подготовке к открытию поруганной Троице-Сергиевой Лавры. Это произошло зимой 1946 года. В старости батюшка писал: «Воспоминания о времени моего пребывания в Московской Духовной Академии и короткий срок моего жития в стенах Свято-Троицкой Сергиевой Лавры до сих пор живы и согревают мою душу всякий раз, как я достаю их из запасников моей памяти». Добавим от себя, что это благодушное, благодарственное настроение родилось не сразу. Дело в том, что из Лавры отец Иоанн был отозван уже через полгода после начала служения в обители прп.Сергия. Это была страшная духовная рана, душа скорбела от того, что не получила давно ожидаемое – монашество. Но и в этой ситуации, еще не получивший пострига отец Иоанн, повел себя как истинный монах – он принял совершившееся с полным послушанием, как волю Божию.

Через полгода батюшка получил благословение на учебу на заочном отделении Московской Духовной Академии (семинарию он закончил экстерном). Таким образом, связь с лаврскими святынями не была прервана, так же, как и общение с духовными друзьями и наставниками, которых он приобрел в обители, а потом и во время учебы: архимандритом Гурием (Егоровым), будущим митрополитом Антонием (Мельниковым), будущим архиепископом Сергием (Голубцовым), будущим митрополитом Питиримом (Нечаевым). Дружба с этими духовными пастырями не прерывалась до конца дней.

В 1950 году отцом Иоанном была написана кандидатская работа «Преподобный Серафим Саровский чудотворец и его значение для русской религиозно-нравственной жизни». Диссертация не была защищена, как сказал сам старец: «Господь перевел меня на другое послушание», – в ночь на 30 апреля батюшка был арестован. Несомненно, согревали страдальца за Христа узника-иерея Иоанна напутствия преподобного Серафима, о которых он впоследствии вспомнит в одной из своих проповедей. «Вот что делай: укоряют – не укоряй; гонят – терпи; хулят – хвали; осуждай сам себя, так Бог не осудит, покоряй волю свою воле Господней; никогда не льсти; познавай в себе добро и зло; блажен человек, который знает это, люби ближнего твоего: ближний твой – плоть твоя. Если по плоти живешь, то и душу, и плоть погубишь; а если по-Божьему, то обоих спасешь».

«Радость моя, молю тебя, стяжи мирный дух!» – сказал отец Серафим другому вопрошающему и тут же объяснил: «?это значит надобно быть подобно мертвому или совершенно глухому или слепому при всех скорбях, клеветах, поношениях и гонениях, которые неминуемо приходят ко всем, желающим идти по спасительным стезям Христовым».

Узы за Христа

«Господь переводит меня на другое послушание – в заключение, к новой пастве и новому руководству. Помышлял ли я о таком проявлении воли Божией? Конечно, нет. Но по опыту скажу, что чем скорее мы сердцем примем Богом данное, тем легче будет нести благое иго Божие и бремя Его легкое. Тяжелым оно становится от нашего противления внутреннего».

Первым «пасомым» отца Иоанна в новых условиях стал его следователь. Батюшка не забывал его до конца дней, молился за него. Воспитанный в атеистическом мировоззрении молодой человек старался разрушить благостное настроение узника, предоставляя ему пачки доносов, клеветы, ложных обвинений, под которыми стояли подписи людей, которых он хорошо знал. Кульминационным моментом для следователя была очная ставка с клеветником-священником. Но отец Иоанн, вместо того, чтобы смутиться или расстроиться, подобно Христу, лобызавшему Иуду, принял своего обидчика в объятия, из которых он свалился на пол в обморок: «советь Господь пробудил».

Больше четырех месяцев под следствием в ожидании приговора, а потом этапа провел отец Иоанн сначала на Лубянке, в Бутырке, а потом в страшной Лефортовской тюрьме. В одних из воспоминаний говорится, что тогда он был подвергнут не только моральному давлению, но и физическим пыткам. Все выдержал воин Христов, не сдался. А главное – не потерял присутствия духа и сокровенной молитвенной радости. Лучше всего об этом состоянии, которое непонятно было его мучителям, да и вообще не может быть понятно человеку недуховному, сказал сам батюшка: «Сколько Божиих людей провело всю свою жизнь в болезнях и застенках и благодарили Бога. И душа их не только не потерпела ущерба, но засияла светлее злата, и возросла до таких высот духовности, что стали они, эти добровольные страдальцы, святыми». И еще одно драгоценное признание: «Молитва была той непреодолимой преградой, за которую не проникали мерзости внешней жизни».

8 октября 1950 года окончились мытарства по тюрьмам. Иерей Иоанн Крестьянкин был осужден на 7 лет лишения свободы и направлен в лагерь строгого режима в Архангельский край.

Во время страшного пересыльного пути Господь не раз спасал жизнь Своего избранника. А, когда прибыли на места, зримо показал ему, что «И волос головы человека не упадет без воли Божией». Все заключенные, прибывшие в лагерь в одной партии с отцом Иоанном, были обриты наголо, а о нем (неизвестно кто его отдал и почему) последовал приказ: «У священника волосы не постригать». Батюшку за все время его заключения при переводе в другие лагеря не стригли ни разу! Так и по внешнему виду, и, конечно же в первую очередь по внутреннему подвигу, отец Иоанн и в узах оставался священником, пастырем для многих страждущих. Первыми в его пастве стали уголовники, с которыми, по лагерной традиции, постоянно старались поместить батюшку. Но и в этих людях пастырь Христовой любви увидел не столько преступников, сколько несчастных людей, души которых можно отогреть только любовью. И происходило чудо. В лагере и главарь уголовников не раз спасал «батю» от смерти. В благодарность об этом изломанном жизнью человеке, как и о множестве погибших на глазах у батюшки несчастных, он будет молиться по своему заупокойному помяннику до конца жизни. А те, кто остался в живых, также пронесут память о «пастыре добром» через всю свою жизнь.

Вот свидетельство одного из соузников отца Иоанна – протоиерея Вениамина Сиротинского: «Когда мы с отцом Иоанном Крестьянкиным были в Сибири в лагерях на валке леса, по его молитвам Господь исцелял. В леденящие до самой глубины морозы святили мы тайно с ним на Крещение воду, а потом этой водой и молитвой успешно лечили заключенных. Однажды дошел слух, что у начальника лагеря смертельно заболела дочка. Врачи предсказывали скорую и заявили, что ничего нельзя сделать для выживания. В отчаянии начальник послал за нами, мы попросили всех выйти, сокращенным чином окрестили ребенка, дали выпить освященной воды, помолились, и – чудо! – на другой день ребенок был здоров?»

«В лагере отец Иоанн был утешением для многих отчаявшихся людей. А того, кто сдал его властям, он просил своих прихожан не судить. Прихожане объявили бойкот батюшке, сотрудничавшему с НКВД, который рассказывал о содержании проповедей отца Иоанна «где следует». Один знает, кто сказал старцу о бойкоте, но однажды, лежа на лагерных нарах, батюшка сказал молоденькому пареньку-заключенному:

– Павлик, тебе завтра радость будет.

– Увидишь. Я тебе в шапку записочку зашил, ты отнеси ее по адресу.

Утром Павлика освободили, освободили неожиданно. Он отнес в Москве записочку по адресу, а в ней «Божие благословение» и просьба простить батюшку-осведомителя, как простил он, о. Иоанн, и посещать совершаемые им богослужения».

Подлинно не на словах, а на деле отец Иоанн шел путем исполнения заповедей Христовых и потому получил столь великие дарования.

Приведем еще одно свидетельство солагерника отца Иоанна, ныне проживающего в Австралии Владимира Кабо: «Он появился на 16-ом ОЛПе, кажется, весной 1951 года. Я помню, как он шел своей легкой стремительной походкой – не шел, а летел – по деревянным мосткам в наш барак, в своей аккуратной черной куртке, застегнутой на все пуговицы. У него были длинные черные волосы – заключенных стригли наголо, но администрация разрешила ему их оставить, – была борода, и в волосах кое-где блестела начинающаяся седина. Его бледное тонкое лицо было устремлено куда-то вперед и вверх. Особенно поразили меня его сверкающие глаза – глаза пророка. Он был очень похож на Владимира Соловьева, каким мы знаем его по сохранившимся портретам. Но когда он говорил с вами, его глаза, все его лицо излучали любовь и доброту. И в том, что он говорил, были внимание и участие, могло прозвучать и отеческое наставление, скрашенное мягким юмором. Он любил шутку, и в его манерах было что-то от старого русского интеллигента. А был он, до своего ареста, священником одного из московских православных храмов.

Мы быстро и прочно сошлись, одно время даже ели вместе, что в лагере считается признаком близости и взаимной симпатии. Мы много и подолгу беседовали. Его влияние на меня было очень велико. Этому способствовало, конечно, и то, что задолго до встречи с ним я уже был как бы подготовлен к ней, а тюрьма и лагерь еще усилили мой интерес к религии, обострили во мне религиозное чувство.

Я встречал немало православных священников и мирян, но, кажется, ни в одном из них – нет, кроме одного, о ком я скажу, – не проявилась с такой полнотой и силой глубочайшая сущность христианства, выраженная в простых словах: «Бог есть любовь». к Богу и к людям – вот что определяло все его поведение, светилось в его глазах, вот о чем говорил он весь, летящий, устремленный вперед?»

Приведем еще одно свидетельство известного церковного историка Анатолия Краснова-Левитина: «Обвинения, которые ему предъявлялись, были смехотворны даже для того времени. Так, ему ставилось в вину, что он на отпусте поминал Александра Невского святым благоверным князем? В лагере возил на себе, впрягшись в санки, воду. Много молился. Все лагерное население к нему сразу потянулось. Всеобщий духовник. Начальство без конца его допекало и грозило тюрьмой.

Запомнилась мне на всю жизнь почти символическая картина. Сидит на скамейке проворовавшийся хозяйственник, читает газету – он к тому же еще и культорг в бараке. А за его спиной по площадке, окаймленной кустарником, бегает взад и вперед отец Иоанн. Только я понимаю, в чем дело. Это отец Иоанн совершает молитву».

Пять лет батюшка провел в «узах за Христа» и вспоминал их с глубокой благодарностью, называл «школой молитвы», – говорил, что в обычной, мирной жизни человек не может молиться так, как в условиях смертельной опасности. Но все, что было получено во время скорбей и страданий, остается на всю жизнь как драгоценный духовный дар.

Когда отец Иоанн выходил на свободу, начальник лагеря спросил у него: «Батюшка, вы поняли, за что сидели?» «Нет, так и не понял». И тот ему говорит: «Надо, батюшка, идти за народом, – сделал паузу, – а не народ вести за собой».

Но воля Божия состояла именно в том, чтобы отец Иоанн и при жизни своей и после кончины вел за собой народ.

Часть 3

Приходское служение

В день Сретения Господня 15 февраля 1955 года отец Иоанн был досрочно освобожден из неволи. Срок сократили на два года. Это внесло еще одну лепту в копилку благодарения, которую щедро наполнял батюшка всю свою жизнь. Как напишет он уже на исходе лет: «Что воздадим Господу нашему – Великому Сеятелю, яже воздаде нам? Что, кроме благодарности, принесем Ему? Ведь мы прошли многотрудную и многоскорбную жизнь. Так будем продолжать жить, радуясь за прожитое и пережитое? Слава Богу за все!»

Годы приходского служения отца Иоанна были годами скитальчества, как почти всякому истинному пастырю в то время, ему не давали подолгу служить на одном месте. Постоянно переводили с прихода на приход. Десять лет этих «странствований» прошли на Рязанской земле, шесть приходов сменил за это время батюшка, был указ и о переводе на седьмой, но в этой время было уже получено благословение на жизнь в монастыре.

На первом же приходе в селе Троица-Поленица стараниями отца Иоанна и его верных прихожан был восстановлен полуразрушенный храм Святой Троицы. Еще не один храм на Рязанщине в течение десяти лет восстановит отец Иоанн вместе с духовными чадами, приезжавшими из Москвы и теми, с кем он познакомился в годы заключения. Первый же храм стал местом притяжения верующих со всей округи, что вскоре вызвало недовольство местного уполномоченного по делам религий. Батюшку перевели в другое село – в храм свв. Косьмы и Дамиана в Летово. Приход этот был особенный, в селе жили монахини разоренного Браиловского монастыря. Одна из них – инокиня Мария – при служении отца Иоанна приняла мученическую, насильственную кончину от местных бандитов. Таким образом явное разделение на «овец и козлищ» будущий старец мог наблюдать в самой гуще народной жизни. Именно в деревне в то время сохранялось еще старинное благочестие, мудрость, трудолюбивое смирение. То же, что мальчик застал еще в родном Орле и ближних селах, куда он паломничал. Но расцветала уже и погибель народная – пьянство, кощунство, жестокость. Как скажет одна древняя бабуля на Лоскутовском приходе: «Вот отец Иоанн, на племя оставлять некого. Вырождаются люди». Эти слова запомнились на всю жизнь, часто приходилось встречаться с их подтверждением. Отцу Иоанну пришлось испытать это и на себе. В 1961 году бандиты ворвались в священнический дом, связали батюшку, били, издевались, требовали выдать ключи от церкви и деньги. А после отказа пригрозили смертью. Спасла отца Иоанна горячая молитва. Разбойники после побоев бросили его, решив, что он уже мертв. А на утро батюшка уже служил молебен в храме, поминая тех, кто «не ведает, что творит». Надо не забывать, что такое отношение к священникам еще и подогревалось «сверху» – в это время началось очередное гонение на , издевательства над верующими людьми. О том, что напряженная жизнь на сельском приходе давалась отцу Иоанну нелегко, говорит тот факт, что уже в неполные пятьдесят лет он стал страдать сердечной болезнью и был на грани инфаркта.

Сердце батюшки болело за всех русских людей, за братьев и сестер по вере, как за своих родных. Его «Чин построения исповеди» – итог многолетнего пастырского служения – свидетельство этого болезнования о народных недугах. В описании грехов современных прихожан батюшка обнаруживает знание мельчайших бытовых проявлений греховности, особенно уделяет внимание родственным семейным отношениям.

«В наш век „не модно“ уважать родителей. Молодежь даже стыдится в кругу своих сверстников назвать отца с матерью родителями, а употребляет оскорбительное, даже мерзкое, для слуха слово „предки“. Если кто из вас, молодых, ныне кающихся, не желая отстать от товарищей, называл так непочтительно родителей, просите у Господа прощения.

Господи, прости нас, грешных!

Особенно страшно нам, христианам, не чтить родителей: вот нагрубим родителям, нашвыряемся с раздражением всякими дерзкими словами и уйдем в храм, да еще в сердцах дверью на прощанье стукнем? Зачем пошли в храм? Думаете, наши молитвы и жертвы примет Господь? Нет! Не обольщайтесь! От таковых Бог не принимает ни молитв, ни жертв?

Как часто можно услышать среди нас, именующих себя христианами: „А что мне мои братья, сестры, родственники. Они мне хуже чужих!“ А ведь после заботы о родителях мы в первую очередь должны заботиться о родственниках. Это кровная наша обязанность. Мы говорим: „Да они в Бога не веруют, у меня нет с ними ничего общего“. Тем более мы должны заботиться о них, чтобы примером своей любви, примером добрых, доброжелательных отношений к ним, возбудить их интерес к христианству. Мы же, наоборот, ощетиниваемся на них, отгораживаемся от них, бежим от них, как от прокаженных. Вот какие мы недобрые христиане!

Господи, прости нас, грешных!

Мы грешим неуважением к старшим по возрасту. Пользуясь силой и молодостью, мы позволяем себе так относиться к людям старше себя, как будто это уже не люди, а слово „пенсионер“ для нас стало каким-то ругательным словом. Особенно в больших городах люди, проработавшие всю свою жизнь, перенесшие весь ужас войны, разрухи, голода, вынесшие на своих плечах неисчислимые страдания, беды, трудности, получившие от государства заслуженное право на отдых, стали вдруг „мешать“ более молодым. „Ох, уж эти пенсионеры! Сидели бы дома, нечего шататься по магазинам, поликлиникам, да загружать городской транспорт“, то есть нечего вам больше жить, вы нам мешаете? Неужели кто-то из нас, христиан, еще работающих, осмеливался не только говорить вслух, в лицо пожилым людям уничижающие и обидные слова, но даже и думать так!

Если вы виновны в этом поразительном по жестокости и отсутствию элементарного понятия грехе, задумайтесь: промелькнет как миг молодость, проскочит зрелость и наступит старость, и уже будут тебе тогда кричать: „Не мешай жить!“ – и кайтесь в безумии и ожесточении своем.

Господи, прости нас, грешных!

Мы ссоримся, враждуем, негодуем, ненавидим, не терпим друг друга. Стыдно даже произнести перед неверующими: „Я – христианка“. И часто в разговоре неверующих можно услышать: „У нас соседка верующая, в церковь ходит, а какой злобный, вреднющий человек“. Горе нам, если хулится имя Христово через наше человеконенавистничество.

Посмотрите себе в сердце, спросите свою совесть, не является ли ваше поведение соблазном для всех. И если грешны, кайтесь!

Господи, прости нас, грешных!»

За всех, кто хоть однажды встретился на жизненном пути отца Иоанна, он не переставал молиться. Он воистину был величайшим молитвенником земли Русской в годы ее богоборческого лихолетия. И вымаливал он не только отдельных людей, а всех нас. Наших дедов и отцов, наших матерей, а потом и нас, начавших возвращаться в храм Божий, – их чад.

Об отце Иоанне уже в то время можно было сказать словами, которые он сам однажды произнес в проповеди о святителе Николае: «Мы своим религиозным опытом знаем о его живом участии в жизни нашей? Собственными свойствами святой его души стало умение любить, умение снисходить ко всякому человеку, к разным людям и дать каждому именно то, что ему нужно».

Характерны в этом смысле юношеские воспоминания известного реставратора Савелия Ямщикова: «В 1964 году я работал в экспедиции в Рязанской области, составлял опись, ставил на учет уникальные иконы, находящиеся в действующих церквях области. Работа была рутинная – открытых церквей было немного, от одной церкви до другой иногда приходилось добираться в течение многих часов. Зачастую мы встречали или равнодушных священников или очень подозрительных батюшек, которые, несмотря на все наши бумаги за подписью министра культуры, сообщали о нашем прибытии в милицию. То есть мы работали сами по себе, и нам практически никто не помогал.

Но вот однажды мы приехали в деревню Некрасовка Ермишинского района Рязанской области. Вдруг нам открылась какая-то идиллическая картина. Красивая деревня, посередине пруд, а рядом стоит свежепокрашенная деревянная церковка девятнадцатого века. Мы увидели служку около церкви и сказали, что хотели бы видеть настоятеля. Вышла некая женщина и ответствовала: „Я уже доложила, сейчас батюшка переоденется и к вам выйдет“. Ждать пришлось довольно-таки долго. Грешным делом у нас закралось подозрение: не хочет ли батюшка от нас скрыться, как бывало, увы, в некоторых приходах.

Но в какой-то момент нам навстречу из врат храма удивительной легкой походкой – как будто не шел он, а парил в воздухе – с доброжелательной улыбкой вышел сияющий радостный батюшка. Глаза его искрились любовью, как будто к нему приехали не чужие незнакомые люди, но его близкие родственники.

Когда я начал рассказывать о наших научных задачах, он ответил, что очень рад нас видеть и привел благородный пример новгородского митрополита Арсения Стадницкого, собиравшего иконы и помогавшего устраивать новгородский историко-церковный археологический музей. Осведомленность и просвещенность сельского батюшки тогда меня поразили.

Он пригласил нас в церковь. Там был основной иконостас, а на нефункциональных стенах висели шпалерно развешанные десятков семь икон. Эти иконы были собраны из закрытых молельных домов, из разрушенных церквей. Отец Иоанн очень порадовался, что мы поставим их на учет, что они не пропадут в случае чего.

Мы провели в Некрасовке три удивительных, незабываемых дня. Для тогда еще совсем молодых людей встреча с отцом Иоанном была грандиозной находкой и важным уроком. Он поразил нас своим тактом, элегантностью, доброжелательностью. Это, несмотря на тяжелые испытания, через которые ему довелось пройти по жизни».

Власти не давали отцу Иоанну долго служить на одном месте. Они думали, что таким образом создают трудности для Церкви, а на самом деле, благодаря тому, что отец Иоанн по вине уполномоченных объехал столько деревень, сел и маленьких городков, он привлек к вере, к Церкви множество жителей Рязанщины, как до этого москвичей и его соузников. Доброе отношение отца Иоанна к людям и его искренняя вера были той живой проповедью, которая красноречивее всяких слов. Да и даром словесным батюшка был наделен сполна. Не разрешали ему проповедовать, велели «вести себя тише», но «от полноты сердца глаголют уста». Батюшка не только у себя на приходе истово служил, но объезжал с требами все окрестные деревни, всем был родным отцом, – жалел, наставлял, вразумлял. Духовные дарования, которые стали явны в то время, когда отец Иоанн вступил на старческое служение в монастыре, начали проявляться уже в те годы, когда он был простым сельским пастырем. Уже тогда в народе его называли «провидущий», то есть заметили за ним высший дар прозорливости. Но уже отмеченный высокими духовными дарованиями, отец Иоанн никогда не возвышался над народом, – он не только служил и проповедовал, но и работал вместе со своими прихожанами. Во всех храмах, где он был настоятелем, он своими руками менял кровлю, штукатурил стены, красил полы – не гнушался никакой грязной работой.

И, будучи пастырем, сам всегда старался быть и пасомым, – учиться у духовно более опытных людей, жить на послушании у духовника. Так в 1950-е годы вошли в его жизнь старцы Глинской пустыни. Каждый год он старался побывать на далекой украинской земле, чтобы испросить совета, утешиться духовного у своего духовника – старца Серафима (Романцова). Когда монастырь закрыли, и старец Серафим переселился в Сухуми, отец Иоанн продолжал ежегодно посещать его, постоянно высказывая сокровенное желание своего сердца – быть монахом. И вот, когда в 1966 году, он приехал к своему духовнику, изнуренный тяжкой болезни, от которой мог и умереть, – отец Серафим дал благословение на постриг. Который сам и совершил – 10 июля 1966 года в день преподобного Сампсона странноприимца.

Позднее, объясняя свое неослабевающее внимание к паломникам, отец Иоанн скажет: «Постригли меня в день Сампсона странноприимца, вот я и странноприимец всю жизнь».

В 1967 году иеромонах Иоанн (Крестьянкин) получит от Святейшего Патриарха Алексея I благословение на служение в Псково-Печерском Свято-Успенском монастыре.

Христианство очень просто проверяется. Вот стоит человек: как узнать, христианин он или нет? Плюнь ему в лицо или ударь его по правой щеке. Если он левую подставит – значит, он христианин. А теперь мысленно представим, что кто-то так с нами поступил, – и мы сразу увидим, что никакого христианства в нас нет, а все только мнимое, показное, обрядное. Правила всякие, а настоящего, подлинного корня в этом нет. А в нем это было.

Он никогда никого не осуждал. Если печалился, то только о грехе человека, как о болезни. Мог и головой покачать сокрушенно, но всегда с любовью, с каким бы грешником он ни общался. Потому что монастырь есть монастырь, туда разные люди приходят, и даже жулье откровенное. Но нельзя было даже и представить, чтобы батюшка как-то осудил человека или ему что-то грубо сказал. Он со всеми обращался нежно, и эта нежность шла не от воспитания, хотя отец Иоанн был человек глубоко интеллигентный, очень воспитанный. Но это шло именно от глубокой христианской духовной культуры, то есть это было благоприобретенное совершенство.

Он обладал редчайшим даром рассуждения, и мне представляется, что он был единственный на земном шаре человек, который обладал этим даром в такой необычайной степени совершенства. Святые отцы говорят, что этот дар даже больше, чем любовь. Поэтому служение отца Иоанна было старческое. Он прекрасно чувствовал волю Божию, был прозорливым. И, используя то, что люди к нему приходят с таким благоговением, с почтением ловят каждое его слово, Господь через него являл людям Свою волю? И каждый уходил от него погруженным в любовь?

Церковь всегда очень высоко ставила исповедников, это был особый чин. По правилам древней Церкви, еще до V века, если какой-то человек пострадал за Христа и остался жив, то он, даже не будучи священником, имел право отпускать грехи. То есть уже тогда, в молодости, отец Иоанн обладал такими высокими дарами христианскими, а в конце жизни это просто был совершенный человек. Поэтому люди к нему так и тянулись. Нет ничего удивительного, что Путин приехал поздравить его с девяностолетием. Потому что к такому человеку все хотели как-то прикоснуться, его услышать. Ему даже приходилось бегать, потому что прохода никакого не было от народа. Я к нему чаще зимой приезжал и так и помню: он весь укутанный, как кочан капусты, быстро-быстро бежит, а за ним бегут женщины. Вот такое постоянное зрелище.

Роль подобных людей в Церкви очень велика. Чем отец Иоанн так важен? Тем, что шестьдесят лет окормлял, можно сказать, всю Россию. Тем, что наглядно в себе самом показал, что такое настоящее . Ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Тем более что подавляющее большинство людей абсолютно не обучаемы либо по лени, либо по слабости ума. Обычный человек больше семи минут не может даже на чем-то сосредоточиться. Поэтому объяснить христианство теоретически, в проповедях, из книги невозможно. А он христианство являл: что такое кротость, что такое незлобие, что такое послушание, что такое мудрость, что такое прозорливость, что такое любовь?

Конечно, на небесах святых много, они на нас глядят с икон, и среди них людей, достигших христианского совершенства, тысячи, просто тысячи. Взять хотя бы преподобного Серафима Саровского – тоже все виды христианского подвига совершил. А тут, представляете, такой человек жил среди нас! Вчера я в его келье был, присел на диванчик, на котором он всегда людей принимал. Все такое знакомое, родное?

К нему приходили разные люди. Даже такой факт: несколько парней на отпевание прилетели на собственных самолетах. Пришли и нищие, и супербогатые, и епископы, и простые священники – разных слоев совершенно люди. И все они питались благодатью Божией, исходящей от отца Иоанна.

Многие люди ему письма писали, он до последнего отвечал. Сам уже писать не мог, диктовал келейнице. Она запишет, а он потом подпись поставит: „А. И.“ – архимандрит Иоанн. Тысячам людей посылал поздравления с Рождеством, с Пасхой?

Придется еще долго переживать, вспоминать, потому что отец Иоанн – событие огромное, вселенского масштаба? Потому что если таких людей среди нас нет, то и жизнь как-то бессмысленна. А отец Иоанн не только украшает нашу жизнь, он показывает, к чему мы можем стремиться».

А еще старца Иоанна называли «стратегической молитвенной силой России».

Часть 6

Последние дни земной жизни. Завещание

Кончина праведника так же поучительна, как и вся его жизнь. «Посмотрим, как он будет умирать», – говорили на Афоне о почитаемых при жизни старцах. Праведная кончина была подтверждением, венцом «жизни по правде», как говорил сам отец Иоанн.

Приведем свидетельства тех, кто присутствовал при таинстве смерти, которое совершалось не вдруг, а постепенно, на протяжении последних нескольких лет, особенно последнего года жизни отца Иоанна. Главные свидетельства принадлежат келейнице-хожалке старца Татьяне Сергеевне Смирновой. Начиная с 2000 года, когда стало ясно, что батюшка угасает, она стала вести келейные записки» – дневник, в котором отмечала важнейшие духовные события. Из этих записей мы узнаем о сокровенной жизни старца.

«Днем была видимая всем старческая жизнь. А ночью – жизнь в другом мире, где он продолжал быть смиренным седмичным иеромонахом. Ночные службы стали для него утешением, это была жизнь, одушевленная небесным величием и силой. Днем же – видимое для всех волевое усилие над немощью плоти, подвиг, чтобы петь славу Богу.

То он среди ночи вслух кого-то исповедовал, то служил Литургию и, воздевая руки, во весь голос возглашал: «Горe имеем сердца? имамы ко Господу? благодарим Господа?», то вел прием посетителей.

Утром можно было услышать неожиданное признание в том, что ночь он провел в Царстве Небесном. Так однажды на обычное в последние годы утреннее приветствие, «Христос Воскресе», он в каком-то недоумении посмотрел на меня и спросил: «А где мы?» Я отвечала вопросом на вопрос: «Я в келии отца Иоанна, а вы где?» – «А я в Царстве Небесном», – отвечал он. Вид батюшки в такие моменты не допускал сомнений в истинности его слов.

Иногда с надмирных высот он видел дела земли, а утром начинал скорбеть и тосковать о виденном. Он говорил о государствах, где совсем угасал дух христианский.

26 августа 2003 года ночью отец Иоанн трижды очень громко воскликнул: «Мир гибнет! Мир гибнет! Мир гибнет!»

6 сентября 2003 года в три часа ночи отец Иоанн окликнул меня и, когда я подошла, сделал возглас сильным и бодрым голосом: «Благословение Господа над Россией, над святой Православной нашей , над народом Божиим и над нами». Это было несомненное утверждение. Он говорил Духом. И это был глас Божий. Потом он благословил на четыре стороны, благословил и меня, после чего отпустил.

Что он зрел и что открывалось ему в ночных бдениях, оставалось для нас тайной.

В 2001 году «пасхальный батюшка», так звали его насельники обители, последний раз в своей жизни отслужил пасхальную заутреню и Литургию в храме. Но милость Божия посещала его пасхальными ночными службами и позднее и независимо от церковного календаря. Так, 29 декабря 2000 года он служил ночью пасхальную службу у себя, в небесной обители. И утром не смог скрыть исключительности своего состояния, встретив меня пасхальным приветствием: «Христос Воскресе!» Продолжая жить чувствованиями и переживаниями прошедшей ночи, он поведал о неземной благодати, когда ликовало все: и небо, и земля, и все, все, кто сподобился быть на этой божественной службе. «Радость-то какая, радость-то! Христос Воскресе!» – повторял и повторял батюшка.

Именно с этого дня первыми словами, которые он произносил утром, пробудившись от сна, стали: «Христос Воскресе!»

В час ночи 25 ноября 2004 года в келии внезапно раздалось пение. Во весь голос, собрав все силы, отец Иоанн пел стихиру «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити». Старательно делая ударение на словах «чистым сердцем», он выводил мелодию и, окончив, снова и снова с тем же воодушевлением начинал пение этой стихиры.

Я долго слушала, боясь помешать его службе. Когда же подошла к нему, увидела, что он спит и во сне продолжает петь вдохновенную пасхальную песнь.

Через несколько дней после этой заутрени, 29 ноября, опять же ночью, отец Иоанн вдохновлялся великим прокимном «Кто велий, яко Бог наш. Ты еси Бог творяй чудеса Един»?

Иногда среди ночи отец Иоанн совершал исповедь, вслух читал разрешительную молитву и осенял невидимого исповедника крестным знамением. Очевидно, людей на исповеди у него, как всегда, было много, он трудился всю ночь и, не уложившись в ночное время, просыпался со словами молитвы о кающихся: «Свят, Свят, Свят еси Господи, Боже наш, помилуй ны, падшее создание Твое, имени ради Святаго Твоего».

11 июня 2004 года. Ночь. 3 часа 30 минут. Я слышу, как отец Иоанн вслух беседует с каким-то священником, называя его отцом Михаилом. Он задает ему вопросы, касающиеся богослужебной практики. Батюшка разговаривает бодрым голосом десятилетней давности. Ответов я не слышу. Когда отец Иоанн попрощался с посетителем, я подошла к его кровати. Батюшка не вдруг возвратился в земное бытие. Увидев меня, он заволновался: «А матушка-то, матушка где? Позови ее». И я ответила, что они со отцом Михаилом уже ушли.

Но ночные служения не исключали отца Иоанна из жизни и дел дневных. Как и в прежние годы, батюшка участвовал в разрешении неразрешимых вопросов, устранял недоразумения, не допускал совершить ошибку. При сомнительных обстоятельствах отец Иоанн являл удивительную твердость своих убеждений, отвечал четко и ясно. Но, давая понять, что сам он не одобряет намерений вопрошающего, всегда оставлял выбор за его свободной волей?

Наслаждаясь блаженным миром, отец Иоанн шептал слова благодарности: «Слава Богу, удостоил Господь меня поболеть и в келии посидеть. Час призыва в вечность мне не ведом, но близ при дверех есть»?

С начала июня 2005 года он стал разрешаться от уз плоти, и сам свидетельствовал о том, что еще было сокрыто от понимания окружающих: «Сил нет, и уже не будет, возврата нет, и теперь идем только вперед, к Царству Небесному»?

С 18 декабря отец Иоанн причащался ежедневно. Он был сосредоточен, безраздельно пребывая в молитве. Вечером, на всенощной под праздник святителя Николая, батюшка возглавлял службу в келии и с особым вниманием вслушивался в канон. Сам он от чтения устранился, а возгласы делал с большим сердечным чувством, будто сознавая, что это его последнее служение.

С 30 на 31 декабря в 3 часа 30 минут ночи отец Иоанн пришел в совершенное изнеможение и, собравшись с силами, громко, но спокойно произнес трижды: «Я умираю». Стали читать отходную. Дожили до утра.

После Причастия пришли в келию братский духовник и прискорбные братья монашествующие. Пропели канон на исход души. Отец Иоанн ни на что не реагировал, и все стали с ним прощаться. Прощание продлилось до обеда. После обеда, вспомнив о любимом празднике батюшки, братья снова собрались у его смертного одра, чтобы последний раз пропеть ему Пасху.

При пении пасхального канона лицо батюшки изменилось. То ли дорогие священные слова коснулись его живительной силой, то ли низошло на него осенение благодати, но он просветлел от внутреннего розового света, стершего мертвенную бледность. Так в последние минуты земной жизни, когда душа готова была выйти из обветшавшего тела, Дух Божий остановил разлучение. излил на отходящую душу и остающееся тело благодатную жизнь. По окончании пения пасхальных стихир в ответ на возглас: «Христос Воскресе!» – все услышали тихий и сбивчивый шепот умирающего: «Воистину Воскресе!» По втором возгласе: «Христос Воскресе!» – отец Иоанн с усилием приподнял руку, перекрестился и уже яснее произнес: «Воистину Воскресе!» И особенно очевидным для всех собравшихся в келии сверхъестественное могущественное действие в отце Иоанне Божьего Духа стало, когда на третий возглас он уже своими обычными интонациями тихо, но радостно подтвердил свидетельство о Воскресшем Христе: «Воистину Воскресе Христос!» – и твердо перекрестился.

С этого момента жизнь видимо стала возвращаться к батюшке. И именно это новое его состояние собирало к его одру братьев. Вечером, после окончания уставных монастырских служб они стекались к нему в келию. Рассаживались, где только могли, на полу у кровати, в возглавии, у ног. При свете горящей свечи поочередно читали Псалтирь и, только прочитав до конца, расходились. Днем же читали Евангелие.

Причащали отца Иоанна ежедневно, а с 3 января он уже сам смог делать возгласы и произносить исповедание веры: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос?»

С 28 декабря по 5 февраля продолжался батюшкин сорокоуст. 31 декабря он отдал смерти дань страдания всех земнородных. И ожив, Божиим велением, последние сорок дней жил жизнью будущего века. И не было уже у его смертного одра той щемящей боли, которая поразила всех при первом известии о его приближающемся исходе.

День 4 февраля прошел обычно. Утром, причащаясь, старец сам делал возгласы, сам прочитал: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко?» Ничем не насторожил нас батюшка, только несколько раз спрашивал, который час.

Вечером у батюшки в келии служили всенощное бдение новомученикам и исповедникам Российским. И впервые за этой службой старец был не служащим, но только молящимся. Утром, 5 февраля, готовился к Причастию. Спозаранку его облачили: белый подрясник, праздничная епитрахиль.

Все происходило в полном молчании. На вопрос, будем ли причащаться, – безгласный кивок головы. Причастился, запил. Отец Филарет прочитал: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко?» – и ушел на позднюю Литургию.

В память вечную будет праведник

Проводы отца Иоанна на вечное упокоение в пещерах Псково-Печерского монастыря превратились во всенародное торжество. И тогда уже стало ясно, что о нем можно сказать теми словами, которые он сам когда-то произнес в день праздника собора Псково-Печерских святых.

«Ангел Церкви Российской стоит ныне у нового престола Божия, и небесный огнь в руке его, и полный силы и славы Божией, он готов освятить новое место селения Божия. А рядом с Ангелом Церкви вокруг нового престола стоят сейчас, и отныне будут стоять всегда те, чьи молитвы низвели на нас милость Божию с небес?

Преподобные Псково-Печерские – некогда земные человецы, а ныне небесные Ангелы – рать святая – дар Богу от обители, возросший в ней за пятьсот двадцать лет ее бытия. Нам они – свои и Богу они – родные?

Преподобные отцы – неразрывные звенья в цепи благодатного преемства духовной силы обители». Отец Иоанн – один из тех, кто восполнил этого преемство в наше время. Он вошел в собор Псково-Печерских молитвенников, стал одним из небесных предстателей за нас. И теперь как будто обращается к нам уже с небес: «Войдите, други наши, в тишину пещер, и тишина оживет, наполняя сердце ваше неземными чувствами?

Иоанн Крестьянкин, известный также как архимандрит Иоанн, - известный служитель Русской православной церкви. В течение 40 лет был послужником в Псково-Печерском монастыре. Считается одним из самых почитаемых старцев в современной России. Ушел из жизни совсем недавно, в 2006 году.

Детство

Иоанн Крестьянкин родился 11 апреля 1910 года еще в Российской империи, в городе Орле. Его родители - Михаил Дмитриевич и Елисавета Иларионовна - была мещанами. В их семье было 8 детей, Иван оказался самым младшим.

Еще маленьким мальчиком начал прислуживать у местного архиепископа Серафима (в миру Михаила Митрофановича Остроумова).

Уже 6-летний Иоанн Крестьянкин был у Серафима пономарем, чуть позже иподиаконом - младшим церковным служащим. В 12 лет впервые выказал намерение в будущем стать монахом. Сам Крестьянкин рассказывает об этом эпизоде так.

К богомольцам прибыл епископ Николай из Владимирской епархии. Когда уже прощался, Иоанн, так же как и остальные, пожелал получить напутствие в жизнь. И легонько прикоснулся к его руке, чтобы обратить на себя внимание. Владыка заметил его и спросил, чего он хочет. Юный Иван ответил, что желал бы стать монахом. Священник положил ему руку на голову и, казалось, крепко задумался. Только затем напутствовал, порекомендовав окончить школу, устроиться на работу и только потом принимать сан и начинать служить. Так он придет к монашеству.

Позднее этот эпизод из жизни старца подтверждал и архиерей Серафим.

Первый наставник

Первый представления о жизни и православии Иоанн Крестьянкин получил от Серафима. Будущий епископ родился в Москве, окончил духовную семинарию и в 1904 году, в возрасте 24 лет, постригся в монахи. Сначала служил в Свято-Онуфриевском Яблочинском монастыре, сегодня расположенном на территории Польши.

В год начала Первой мировой войны стал ректором Холмской духовной семинарии. Был известным в России священником. В годы правления советской власти арестован за участие в контрреволюционной деятельности. Отправлен в ссылку в Казахстан, в Караганду. Затем его дело возвратили на доследование в Смоленск. Приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в декабре 1937 года.

В 2001 году архиепископ Серафим причислен к лику святых.

Гражданская жизнь

Следуя наставлениям и благословениям, Крестьянкин начал учиться. Среднюю школу окончил уже при советской власти, в 1929 году. Пошел в училище на бухгалтера. Затем получил работу по специальности в Орле.

Работа отнимала много времени, часто приходилось засиживаться допоздна или выходить на службы в выходные, чтобы сдать отчеты. Все это сильно отвлекало и мешало посещению церкви. А как только он попытался не согласиться с такими порядками, тут же был уволен.

В 1932 году переезжает из Орла в Москву. Устраивается на ту же должность, бухгалтером, на небольшое предприятие. Здесь работа была намного спокойнее, от регулярного посещения церкви ничего не отвлекало. Помимо служб, постоянно участвовал во встречах, на которых обсуждали актуальные вопросы церковной жизни.

На службе церкви

В годы Великой Отечественной войны церкви были даны послабления, жить священникам стало намного проще, государство их уже не преследовало и даже в чем-то поддерживало.

Поэтому в 1944 году Крестьянкин становится псаломщиком в столичном храме Рождества Христова в Измайлове, сохранившемся и до наших дней. Через полгода митрополит Николай рукополагает его в диаконы. Иоанн принимает целибат, то есть отказывается от брака.

Уже после окончания войны, в октябре 1945-го, сдает экстерном экзамены в духовную семинарию. В тот же месяц по благословению патриарха Алексия I становится иереем. При этом остается служить в Измайловском приходе.

Молитвы Иоанна Крестьянкина вызывали отклик у прихожан, он часто читал проповеди, к нему обращались за помощью или советом. При этом он, как и большинство священников после окончания Великой Отечественной войны, находился на плохом счету у советской власти. Во многом из-за того, что отказывался сотрудничать с ними.

В Троице-Сергиевой лавре

Когда давление советских властей стало особенно сильным, молодой иерей обращается за помощью к патриарху. Алексий I морально поддержал его и посоветовал обратиться к Служебнику и исполнять все, что там написано, и терпеть трудности окружающего мира. Как впоследствии признавался сам Иоанн, эти напутствия сильно помогли ему.

В 1946 году он переходит в Троице-Сергиеву лавру, расположенную в Подмосковье, в центре Сергиева Посада. Параллельно начинает учиться в Московской духовной семинарии на заочном факультете. Пишет кандидатскую работу о судьбе Серафима Саровского и его значении для религиозной и нравственной жизни того времени. Однако вскоре возвращается в Измайловскую епархию.

Защитить кандидатскую Крестьянкин не успевает: в 1950 году его арестовывают.

Тюремный срок

Четыре месяца Крестьянкин провел на Лубянке и в Лефортово. В августе был переведен в Бутырскую тюрьму. Содержался в одной камере с уголовниками.

8 октября 1950 году ему был вынесен приговор. Крестьянкин был приговорен к 7 годам лагерей строго режима за антисоветскую агитацию по популярной в то время 58-й статье. Наказание отбывал в Архангельской области, в Каргопольлаге.

Солагерники вспоминали, что тюрьма его не сломила, он всегда передвигался легкой и непринужденной походкой. Всех заключенных стригли наголо, но ему администрация разрешила оставить длинные черные волосы, а также бороду. Его взгляд всегда был устремлен вперед и вверх.

В лагере работал на лесоповале, в 1953 году состояние его здоровья ухудшилось. В результате был переведен на облегченный режим в лагерь в Гавриловой Поляне, под Куйбышевым, где работал бухгалтером.

После освобождения

Отсидев в лагерях, Крестьянкин вернулся к церковной службе. При этом в Москве ему жить было запрещено, поэтому он нашел себе место при Псковской епархии, в Троицком соборе.

Такая активность спровоцировала новое недовольство властей. Ему снова стали угрожать преследованием. Поэтому отцу Иоанну пришлось уехать из областного центра в небольшой сельский приход в Рязанской области. Сначала в село Троица-Пеленица, затем в Летово, потом в Борец, а после - в Никольский храм в Некрасовке. В 1966-м перебрался в городок Касимов. Там в 1966 году постригся в монахи под именем Иоанн. Постриг совершил старец Серафим.

Такая частая смена мест объяснялась тем, что отец Иоанн на новом месте постоянно начинал активно проповедовать и решать хозяйственные вопросы, что очень не нравилось советским властям.

В 1967 году был переведен в Псково-Печерский монастырь по настоянию патриарха Алексия I. Вернувшись со встречи с владыкой, Крестьянкин узнал об очередном переводе - шестом за 10 лет. Однако он был отменен из-за его ухода в монастырь.

На монастырской службе

С тех пор и до самой своей смерти, то есть более 30 лет, отец Иоанн практически безвыездно жил в Псково-Печерском монастыре. В 1970 году он получил духовный сан игумена, а через три года архимандрита.

Вскоре после его переезда в Псковскую область к нему начали съезжаться верующие православные со всех уголков страны. Многие мечтали попасть к нему на исповедь. Архимандрит Иоанн Крестьянкин всегда давал дельный совет и благословение. За высокую духовность его стали считать старцем. Обычный день его складывался так.

С утра литургия. Сразу после нее - духовные и мирские дела. В алтаре решались вопросы со священниками из других храмов и монастырей, в храме встречи ожидали местные прихожане и приехавшие издалека верующие. Даже по пути на обед его постоянно окружало множество людей, которые пытались задать сокровенный вопрос или получить благословение.

После обеда продолжался прием посетителей, день заканчивался общением в келье с паломниками, которым предстояло уезжать в тот же день.

Письма архимандрита

Состарившись, архимандрит Иоанн Крестьянкин уже не мог принимать такое количество людей, но постоянно отвечал на их письма. Позже часть из них была опубликована. Эти книги сразу стали популярными среди верующих. Одно из самых известных изданий вышло в 2002 году.

"Письма Иоанна Крестьянкина" - это сборник ответов старца нескольким православным, которых он уже не мог принять лично. Вышли они в издательстве Псково-Печерского монастыря. Они рассказывают обо всем, что может встретиться в этом мире. О Боге, мире, человеке, церкви, необходимости следовать заповедям.

Проповеди Иоанна Крестьянкина содержат полезные советы. В своих речах архимандрит рассуждает о том, как выбрать верный жизненный путь. Также есть наставления для прихожан.

"Опыт построения проповеди"

За свою жизнь оставил немало произведений, которые сегодня крайне ценятся верующими, Иоанн Крестьянкин. "Опыт построения исповеди" - одно из самых значимых.

Основой для этой книги стали беседы Иоанна, которые он проводил в Псково-Печерском монастыре в 70-х годах во время Великого поста, сразу после чтения канона Андрея Критского. Многим запомнилось во время этих вечеров построение исповеди. Иоанн Крестьянкин буквально врачевал словом.

Кому-то удалось записать эти разговоры, и записи эти стали передавать из рук в руки. Каждая глава посвящена отдельной заповеди, которая подробно описывается и трактуется. Помимо десяти классических христианских заповедей, приводятся заповеди блаженства. Среди них - "Блаженны нищие духом", Блаженны плачущие" и другие.

Кампания против ИНН

Иоанн Крестьянкин, книги которого в 2000-х годах уже стали активно издавать, имел значительный общественный вес.

В 2001 году он выступил против кампании по отказу от ИНН. Многие священнослужители тогда утверждали, что людям пытаются присвоить безликий номер вместо христианского имени. Таким образом уничтожают в них духовность.

Крестьянкин утверждал, что в глазах Бога человек не может потерять своего христианского имени. В качестве примера он приводит десятки и сотни священников и простых верующих, которые погибли в сталинских лагерях. Об их имени все забыли, в отчетах и документах они значились только под безликим номером, но Бог их, безусловно, принял. Ведь мирские дела и заботы Его мало волнуют. Причем многие из них стали мучениками, а некоторые даже были причислены к лику святых.

Бога интересует только человеческая душа - утверждал Иоанн Крестьянкин. Исповедь, причастие, молитва - если человек будет соблюдать эти незамысловатые обряды, то Бог о нем ни в коем случае не забудет.

Награды архимандрита

В 2005 году отцу Иоанну исполнилось 95 лет. К юбилею ему был вручен церковный орден преподобного Серафима Саровского, о котором он когда-то писал кандидатскую диссертацию в духовной семинарии.

К тому времени архимандрит был отмечен уже несколькими значимыми наградами православной церкви. В 1978 году получил Орден святого равноапостольного великого князя Владимира третьей степени, а в 1980 году - Орден преподобного Сергия Радонежского, тоже третьей степени.

Уже после распада Советского Союза, в 2000 году, был награжден Орденом святого благоверного князя Даниила Московского.

Тогда же, в 2000 году, на встречу с архимандритом ездил Владимир Путин, несколько месяцев назад возглавивший страну. Это говорит об уважении и значении, которое придавали старцу даже первые лица государства. В память о той встрече остались фотографии.

Память об отце Иоанне

В самом конце жизни тяжело болел Иоанн Крестьянкин. Исповедь и другие церковные таинства самостоятельно практически не проводит. Да и вообще редко вставал с постели.

5 февраля 2006 года он скончался в возрасте 95 лет. Старец Иоанн Крестьянкин был похоронен по православному обычаю в пещерах Успенского Псково-Печерского монастыря. Там же покоятся останки и других печерских монахов.

Кстати, сам отец Иоанн не приветствовал, когда его называли старцем. Он считал, что это божие благословенные люди, которых в наше время уже нет.

При этом и в наше время архимандрит Иоанн Крестьянкин почитается православными верующими и как всероссийский старец, и как проповедник. Сейчас в кулуарах Русской православной церкви идут разговоры о его возможной скорой канонизации.

В 2011 году в издательстве Сретенского монастыря вышел сборник рассказов архимандрита (на тот момент, сейчас - архиерея) Русской православной церкви Тихона, в миру Георгия Шевкунова. Под названием "Несвятые святые". Большое количество произведений в сборнике посвящено жизни Псково-Печерского монастыря, а также лично Иоанну Крестьянкину. В частности, его прозорливости и рассудительности.

Иоанн Крестьянкин родился 11 апреля 1910 года, в многодетной семье, в городе Орле. Он был восьмым, самым младшим ребёнком. Отец Иоанна, Михаил Дмитриевич Крестьянкин, умер рано, и бремя ответственности по содержанию и воспитанию детей взяла на себя мать, Елизавета Илларионовна. Она была глубоко верующей женщиной, и своим первичным образованием в области христианской нравственности Иоанн был обязан именно ей.

Рассказывают, что в младенчестве Ваня не отличался завидным здоровьем, и его мать много молилась по этому поводу, и даже дала обет Богу посвятить Ему сына.

Промыслом Божьим к церковной жизни Иоанн приобщился ещё в раннем детстве. В возрасте шести лет его заметил архиерей, за каретой которого Иоанн бегал неоднократно, когда тот ездил на службу в собор. Однажды, встретившись взглядом с ребёнком, архиерей приказал кучеру остановиться, пригласил мальчика к себе, спросил, как его зовут и не хочет ли он помогать ему в алтаре. Для Вани это предложение было выше всех ожиданий, и он, осчастливленный, конечно же дал положительный ответ.

Итак, уже будучи шестилетним, он исполнял обязанности пономаря, а впоследствии — иподьякона. В детстве его духовными наставниками были местные протоиереи: Николай Азбукин и Всеволод Ковригин. Безусловно, значительное влияние на его судьбу оказал и архиепископ Серафим (Остроумов).

Примерно в двенадцатилетнем возрасте Иван выразил предварительное, но вполне твёрдое желание посвятить свою будущую жизнь монашескому подвигу. Когда при случае он сообщил об этом желании епископу Николаю (Никольскому), тот, вдумавшись, сообщил, что оно непременно исполнится. Так и вышло.

После школы, которую Иван окончил в 1929 году, он продолжил обучение на бухгалтерских курсах, а затем устроился работать по специальности в своём родном городе. Ввиду частых сверхурочных заданий он не мог в должной мере уделять своё личное время на посещение храма. Это вызывало в нём недовольство, но когда он решил противопоставить начальству своё несогласие, недовольством разаразилось начальство, и он был уволен.

Некоторое время не мог найти работу и в 1932 году переехал в Москву, где стал главным бухгалтером на небольшом предприятии. Работа не мешала ему посещать богослужения. Вскоре Иван вошёл в круг православных молодых людей, обсуждал с ними вопросы духовной жизни, и эта дружба ещё больше укрепила его в намерении идти по духовному пути.

Во время войны он не призывался на фронт, так как был освобожден от воинской службы в связи с близорукостью.    В 1944 году он стал псаломщиком в московском храме Рождества Христова в Измайлове, в 1945 рукоположен на том же приходе во дьякона, а вскоре и во священника".

Как будто никакой войны не было...

Начало пастырского пути

В 1944 году Иоанн стал исполнять обязанности псаломщика в храме Рождества Христова, располагавшегося в Измайлове. В январе 1945 года митрополит Николай (Ярушевич) рукоположил его во диакона, а в конце года, патриарх Алексий I посвятил его во священника.

Осуществляя пастырское служение ревностно и ответственно, отец Иоанн совмещал его с обучением в Московской Духовной Академии — экзамены по дисциплинам, изучавшимся в Духовной Семинарии он сдал экстерном.

Активная проповедническая деятельность молодого священника, быстро набиравшего популярность у верующих, его принципиальная позиция, нежелание идти на «невозможные уступки» властям вызывали у последних раздражение.

В апреле 1950 года отец Иоанн, так и не успев защитить кандидатскую диссертацию, был арестован по обвинению в антисоветчине. Говорят, что священнику, оповестившему «кого следует» о содержании проповедей отца Иоанна, прихожане объявили бойкот. Отец Иоанн потом простил ему его слабость и просил прихожан последовать тому же.

Первое время арестованный содержался на Лубянке и в Лефортовской тюрьме. А в августе 1950 года его перевели Бутырскую тюрьму, где он находился совместно с уголовными преступниками. На допросах следователь вёл себя грубо, угрожал, оказывал давление, чего не скажешь о батюшке, который на все обвинения реагировал сдержанно и благоразумно, отвергая надуманную клевету.

Сообщают, что когда для очной ставки к нему привели завербованного священнослужителя, отец Иоанн так сердечно обрадовался его посещению, что тот, надломленный уязвлением совести, лишился чувств и упал.

В октябре отца Иоанна приговорили к лишению свободы сроком на семь лет, и он был отправлен в Каргопольлаг (Архангельская область). Первое время батюшка трудился на лесоповале, но затем, по состоянию здоровья, его перевели в другое место.

После досрочного освобождения, состоявшегося в 1955 году, отец Иоанн был направлен в Псковскую епархию, а через непродолжительное время (в1957 году) — в Рязанскую. За этот период он сменил несколько приходов. Это было вызвано косностью и неприязненным отношением к нему со стороны местных властей.

Монашеский подвиг

10 июня 1966 года отец Иоанн принял монашество, в 1967 году поступил в братство Псково-Печерской обители. В 1970 году он был возведен в сан игумена, а через три года, в 1973-м, — в сан архимандрита.

Помимо традиционных обязанностей, связанных с саном и должностью, отец Иоанн много времени уделял встречам и беседам с людьми, нуждавшимися в его наставлениях, молитвах, благословениях. Желающих встретиться с батюшкой было так много, что приём посетителей, начинавшийся после Божественной литургии, длился до позднего вечера, с небольшими перерывами на трапезу, а иногда продолжался и после полуночи.

Существенная часть богомольцев, искавших с ним личных встреч, почитали его как облагодатствованного, духоносного старца. И это не удивительно, ведь помимо многочисленных добродетелей отец Иоанн обладал духовною мудростью и, как отмечают, даром прозорливости. Между тем сам отец Иоанн, по смирению сердца, относился к себе более, чем критично.

К концу жизни, из-за слабости здоровья, отчасти подорванного во время заключения, отец Иоанн уже не мог принимать всех желавших общения с ним также активно, как раньше. Но со многими его связывала переписка.

5 февраля 2006 года отец Иоанн, причастившись святых Христовых Тайн, почил о Господе. Ему было 95 лет. Прощаясь, старцу отдали подобающие почести. На отпевании присутствовали архиереи, десятки священников и простых богомольцев, духовные чада почившего. Тело подвижника было погребено в священных пещерах.

Творческая деятельность отца Иоанна Крестьянкина как писателя

Среди литературных памятников духовного наследия пастыря значительная часть принадлежит опубликованным письмам (см.: ). Как правило все они преисполнены любви и заботы. В них он даёт нравственные наставления и советы, иногда обличает, обещает молиться.

Кроме того многие душеполезные наставления отца Иоанна известны нам по таким сочинениям, как « », « », « ».

Во время распространения смуты и паники сред верующих по поводу присвоения гражданам России ИНН, батюшка высказал твёрдое суждение, что прежде всего христианин отличается не наличием или отсутствием индивидуального номера, присвоенного государством, а верой и добродетелью.

Биография

Детство

Был восьмым и последним ребёнком в семье орловских мещан Михаила Дмитриевича и Елисаветы Иларионовны Крестьянкиных. С детства прислуживал в храме, был послушником у известного Орловского архиепископа Серафима (Остроумова) (будущего священномученика, причисленного к лику святых в 2001 г.). Уже в возрасте шести лет был пономарём, затем исполнял обязанности иподиакона . В двенадцать лет впервые высказал желание быть монахом. В жизнеописании старца эта история описана следующим образом:

На гражданской работе

я помню, как он шёл своей легкой стремительной походкой - не шёл, а летел - по деревянным мосткам в наш барак, в своей аккуратной черной куртке, застегнутой на все пуговицы. У него были длинные черные волосы - заключенных стригли наголо, но администрация разрешила ему их оставить, - была борода, и в волосах кое-где блестела начинающаяся седина. Его бледное тонкое лицо было устремлено куда-то вперед и вверх. Особенно поразили меня его сверкающие глаза - глаза пророка. Но когда он говорил с вами, его глаза, все его лицо излучали любовь и доброту. И в том, что он говорил, были внимание и участие, могло прозвучать и отеческое наставление, скрашенное мягким юмором. Он любил шутку, и в его манерах было что-то от старого русского интеллигента.

Первоначально работал на лесоповале. Весной 1953 года по состоянию здоровья и без его просьбы был переведён в инвалидное отдельное лагерное подразделение под Куйбышевом - Гаврилову Поляну, где работал по специальности, бухгалтером. 15 февраля 1955 года досрочно освобождён.

Служение в Псковской и Рязанской епархиях

После освобождения служил в Псковской епархии (в Москве ему, как ранее судимому, было жить запрещено), состоял в причте псковского Троицкого собора . Активность недавно вышедшего из заключения священника вызвала недовольство властей, ему вновь угрожало уголовное преследование. Тогда, в 1957 году , он бы был вынужден покинуть Псков и продолжить служение на сельском приходе Рязанской епархии. Первоначально был вторым священником в Троицком храме села Троица-Пеленица, с декабря 1959 года - церкви Космы и Дамиана в селе Летово, с июня 1962 года - настоятелем Воскресенского храма в селе Борец, затем - Никольского храма в селе Некрасовка. С весны 1966 года был настоятелем Никольского храма в городе Касимове . 10 июня 1966 года он принял монашество с именем Иоанн.

В то время конца 50-х годов, когда советская власть насильственно закрывала многочисленные храмы, отец Иоанн Крестьянкин писал: «Не лишим себя храма, когда можем, но и с собою носить его поучимся: сердцем упражняйся в незлобии, телом - в чистоте, то и другое сделает тебя храмом Божиим».

Многочисленные переводы о. Иоанна с одного прихода на другой были связаны с влиянием властей, которым не нравился активный священник, не только прекрасно проповедовавший, но и занимавшийся хозяйственным обустройством храмов, в которых он служил. В 1967 года Патриарх Алексий I подписал указ о его переводе на служение в Успенский Псково-Печерский монастырь. Вернувшись в епархию, он узнал, что пока он был в Москве на приёме у Патриарха, было принято решение перевести его из Касимова на другой приход (уже шестой за десять лет), но оно было отменено из-за его ухода в монастырь.

Старец

С 1967 года до своей кончины жил в Псково-Печерском монастыре . С 1970 года - игумен , с 1973 года - архимандрит . Уже спустя год после того, как о. Иоанн поселился в обители, к нему стали приезжать верующие со всех концов страны - за советом и благословением. Посещали архимандрита и православные люди из-за границы. Верующие считали его старцем и почитали за высокую духовность. В его жизнеописании приводится описание типичного дня о. Иоанна:

Сразу по окончании Литургии начинался приём. В алтаре решались вопросы с приезжим духовенством, на клиросе ждали своей череды присные, приехавшие с батюшками, в храме ожидали местные прихожане и приезжие паломники. Батюшка выходил из храма в окружении множества людей, когда время подходило к обеду. Но и на улице подбегали запоздалые вопрошатели и любопытные, чьё внимание привлекала собравшаяся толпа. И любопытные, полюбопытствовав, обретали в центре толпы сначала внимательного слушателя, а в будущем и духовного отца… Добравшись до своей келии только со звоном колокола к обеду, он буквально сбрасывал клобук и мантию и убегал. После обеда путь от трапезной до келии длился не менее часа, и опять в толпе. А в келии его уже ждали посетители, на вечер же назначался прием отъезжающих в этот день. И так ежедневно. Не день, не месяц, а из года в год, пока Господь давал силы. В своей феноменальной памяти батюшка долго-долго хранил имена тех, кто к нему обращался, и обо всех молился.

Уже будучи очень пожилым человеком, архимандрит Иоанн не мог принимать всех верующих, желавших получить духовную помощь от старца, но до самого последнего времени он отвечал на письма множества людей со всех концов мира. Часть из них были опубликованы - вышло несколько изданий «Писем архимандрита Иоанна (Крестьянкина)». Среди православных верующих получили широкую известность публикации его проповедей и другие книги, в том числе «Опыт построения исповеди». Основой для этого труда послужили беседы архимандрита Иоанна, которые проводились в семидесятые годы XX века в Псково-Печерском монастыре на первой седмице Великого поста , после чтения покаянного канона Андрея Критского.

Сам архимандрит Иоанн очень не любил, когда его называли старцем. Однажды говорил верующим:

Не надо путать старца и старика. И старички есть разные, кому 80 лет, кому 70, как мне, кому 60, есть старики и молодые. Но старцы - это Божие благословение людям. И у нас нет старцев больше. Бегает по монастырю старик, а мы за ним. И время ныне такое: «Двуногих тварей миллионы, мы все глядим в Наполеоны». А нам надо усвоить, что все мы есть существенная ненужность и никому, кроме Бога, не нужны. Он пришёл и страдал за нас, за меня, за тебя. А мы ищем виноватых: евреи виноваты, правительство виновато, наместник виноват. «Примите, ядите, сие есть Тело Мое» - из-за меня Он был распят. «Пийте - сия есть Кровь Моя» - из-за меня Он её пролил. И я во всём участник. Зовёт, зовёт нас Господь к покаянию, восчувствовать меру своей вины в нестроениях жизни.

О. Иоанн Крестьянкин широко почитается верующими как проповедник и всероссийский старец, говорится о перспективе его будущей канонизации . В своей книге «Несвятые святые» и другие рассказы» архим. Тихон (Шевкунов) приводит многие случаи прозорливости архим. Иоанна. .

Примечания

Ссылки

• Видевше Свет вечерний. Встреча со старцем. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. 2004 г.
• Молились бы вы святителю Спиридону Тримифунтскому . Воспоминания Н. А. Павловой об архимандрите Иоанне (Крестьянкине). Газета «Вера», 6 мая 2008 года.
• Жизнь, нравственность, вера. Об архимандрите Иоанне (Крестьянкине)

Категории:

• Персоналии по алфавиту
• Родившиеся 11 апреля
• Родившиеся в 1910 году
• Умершие 5 февраля
• Умершие в 2006 году
• Кавалеры ордена РПЦ преподобного Серафима Саровского I степени
• Выпускники Московской духовной академии
• Архимандриты Русской православной церкви
• Орловская и Ливенская епархия
• Репрессированные в СССР
• Заключённые Лефортовской тюрьмы
• Умершие в Псково-Печерском монастыре

Wikimedia Foundation . 2010 .

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) February 5th, 2016

« Благословение Господа над Россией, над святой Православной нашей Церковью,
над народом Божиим и над нами ». (с) Архимандрит Иоанн

Среди известных священников XX века отец Иоанн Крестьянкин занимает особое место. Он оставил по себе настолько светлый след, что тысячам людей в России и теперь, когда его нет на земле, одного воспоминания об этом удивительно ясном человеке, одного взгляда на его фотографию, коротенького отрывка из его проповеди или письма, бывает достаточно для того, чтобы найти в себе силы двигаться дальше. Ему была присуща та особая доброта и особый жизненный оптимизм, которые рождает пережитое страдание за исповедание веры, за преданность Церкви и близость Христу.

Десять лет назад отошел ко Господу архимандрит Иоанн Крестьянкин...

Детство и юность

Отец Иоанн рассказывал, что он был восьмыми последним ребенком в семье орловских мещан Михаила Дмитриевича и Елисаветы Иларионовны Крестьянкиных. Родился 29 марта (11 апреля по новому стилю) 1910 года, тогда этот день пришелся на понедельник пятой седмицы Великого поста. Крестили Ваню в храме святого пророка Божия Илии, который в народе называют Николо-Песковской церковью. Крещение состоялось 31 марта (13 апреля по новому стилю). В тот год это был день Стояния Марии Египетской. Крестил младенца священник Николай Азбукин. Крестной матерью стала Параскева Иларионовна Овчинникова, родная сестра матери, крестным отцом — старший брат, Александр Михайлович Крестьянкин.

Из батюшкиных рассказов становилось ясно, что любовь ко всему живому проявилась в нем с самого раннего детства. Он плакал над погибшим цыпленком, устраивая ему «христианское погребение», вскармливал слепых мышат, оберегая их жизнь от покушений взрослых домочадцев. «Лиза, да что ты на него смотришь, выдери ты его и все. Мышей тут разводить в доме! » — сердился дядя. Но мама оберегала не столько мышат, сколько сына от суровой жестокой трезвости жизни, оставляя его сердце ростки жалости и любви ко всему слабому и обиженному.

Будещий старец детства прислуживал в храме, был послушником у известного Орловского архиепископа Серафима (Остроумова) (будущего священномученика, причисленного к лику святых в 2001 г.). Уже в возрасте шести лет был пономарём, затем исполнял обязанности иподиакона. В двенадцать лет впервые высказал желание быть монахом. В жизнеописании старца эта история описана следующим образом:

Елецкий епископ Николай (Никольский) прощался с богомольцами, уезжая на новое место службы. Прощание близилось к концу, и иподиакону Иоанну тоже хотелось получить от архиерея напутствие в жизнь. Он стоял рядом с ним и осмелился прикоснуться к его руке, чтобы обратить на себя внимание. Владыка наклонился к мальчику (тот был небольшого росточка) с вопросом: «А тебя на что благословить?» И Ваня в волнении произнес: «Я хочу быть монахом». Положив руку на голову мальчика, епископ помолчал, вглядываясь в его будущее. И серьёзно сказал: «Сначала окончишь школу, поработаешь, потом примешь сан и послужишь, а в своё время непременно будешь монахом». Всё в жизни определилось. Благословение архиерея Николая (Никольского), исповедника и мученика, начертало образ жизни Ивана Крестьянкина во всей полноте.

Позднее это благословение подтвердил орловский архиерей Серафим (Остроумов).

В 1923 году в жизни Вани состоялась встреча, которая стала особенной вехой в его жизни. Староста Ильинской церкви Петр Семенович Антошин пригласил Ваню поехать в Москву. Москва со своими святынями произвела на тринадцатилетнего мальчика очень глубокое впечатление. Но более всего окрылила встреча в Донском монастыре со Святейшим Патриархом Тихоном и благословение, от него полученное. Благодать патриаршего сана, благодать исповедничества живо восчувствовалась душой. Батюшка уже в старости говорил, что до сих пор чувствует ладонь святого Патриарха на своей голове.

Только в 1929 году закончил Ваня школу, которая не оставила каких-либо ярких впечатлений. Ибо, как вспоминал батюшка, он в то время был весь поглощен церковной жизнью и осмыслением того, что вошло в противоречие с ней.

По окончании школы, поучившись на бухгалтерских курсах, он приступил к работе, по-прежнему оставаясь ревностным богомольцем и церковным человеком. Но поработать пришлось недолго. Лихорадка всеобщего сокрушения сказывалась и в большом, и в малом. Частые авралы на работе сбивали все порядки жизни, почти не оставалось возможности посещать богослужения. И молодой человек, по сути своей не бунтарь, неожиданно воспротивился: «Я не причина вашей отсталости, я и не жертва ее ликвидации ».
Наутро был вывешен приказ о его увольнении.

Все попытки устроиться на работу в родном городе успехом не увенчались. Иван Крестьянкин попал в число неблагонадежных. Но и это не было случайностью, даже ошибки человека Господь обращает во благо, если довериться Его Промыслу.

Встал вопрос, что же делать дальше? И вспомнилось Ивану первое посещение Москвы тринадцатилетним мальчиком, ее святыни, незабываемая встреча с Патриархом. Все чаще дома Ваня заговаривал о Москве. Мама, не решаясь сама ответить на вопрос сына, отправила его к матушке Вере (Логиновой) из уст благодатной старицы узнать волю Божию. Матушка благословила Ивана жить в Москве, а встречу с ней в будущем назначила на Псковской земле. И эти ее пророческие слова о пребывании отца Иоанна у пещер Богом зданных свершились более чем через сорок лет. Память его сердца хранила образ старицы, и молитва о ней, и молитва ей сопутствовали ему всю жизнь.

Московский священник

В Москве Иван устроился на маленьком предприятии главным бухгалтером. Коллектив был в основном женский, и очень скоро у молодого человека начались негласные первые опыты духовничества. Сотрудницы прониклись к Ивану Михайловичу, как звали они его, таким доверием, что поверяли ему свои семейные тайны, свои переживания. Иногда, слишком разоткровенничавшись, они вспоминали, что перед ними молодой человек. Просили прощения, но все повторялось снова и снова.

Батюшка вспоминал, что в то время в родной Орел он наведывался редко. В 1936 году, во время его отпуска, тяжело заболела мама. Отпуск кончался, а выздоровления не наступало. Нужно было делать выбор между необходимостью уезжать и желанием остаться с мамой. Иван, как всегда, пошел к старице матушке Вере (Логиновой), а та, скрывая свои духовные дарования, отправила его к аптекарю Ананьеву: «Доктор Ананьев, он, он все тебе скажет ». Ананьев в неизменных клечатых штанах и с велосипедом на ходу выписал какую-то микстуру, сказав: «Завтра в двенадцать сорок придешь ко мне и все скажешь ». Доктор, сам того не ведая, по молитвам матушки Веры произнес пророческие слова. На следующий день ровно в двенадцать часов сорок минут мамочка скончалась. Проводив маму в последний путь, Иван возвратился в Москву.

Церковная жизнь столицы увлекала юношу. Московские святыни, престольные праздники и праздники в честь чтимых икон, благодатные службы священнослужителей, будущих новомучеников и исповедников, - все это одухотворяло жизнь, звало к действию. Появились единодушные единомысленные друзья, объединенные желанием служить Богу.

В 1939 году все изменилось самым неожиданным образом. Однажды, вернувшись домой, Иван не мог достучаться в дверь и, забравшись с улицы на окно, увидел хозяйку лежащей на полу. Приехавший врач, жалея молодого человека, сказала ему: «Молитесь, мой дорогой, чтобы она не завалялась, у нее паралич ».

Господь был милостив: через три дня Иван закрыл Анастасии Васильевне глаза. Похоронив ее по-христиански и вернувшись с кладбища, он увидел, что его дверь обложена котомками. Старушки со всего дома принесли к нему свои похоронные узелки и долго преследовали его просьбами-завещаниями похоронить их так же, как Анастасию Васильевну.

Итогом его бесправной жизни в Большом Козихинском переулке было то, что жилищная контора сама ходатайствовала о прописке Ивана Михайловича Крестьянкина в освободившейся комнате. Так он стал москвичом.

Когда началась Война Ивана на фронт не взяли: болезнь глаз оставила его в тылу. Он продолжал работать в Москве. 20 июля 1944 года Иван Михайлович Крестьянкин освободился от гражданской службы и стал псаломщиком в московском храме Рождества Христова в Измайлове.

Через шесть месяцев пришла депеша: Ивана вызывал к себе митрополит Николай. Владыка встретил его словами: «Ты что там натворил? » Иван опешил, мысли в голове заметались: «Нажаловались? » Он не мог вспомнить за собой вины и смущенно молчал. «Я тебя спрашиваю, что ты там натворил? » - повторил свой вопрос архиерей. Заикаясь, Иван проговорил: «Я не знаю, я ничего не делал ». И тогда митрополит Николай сказал, что впервые за всю его архиерейскую службу к нему пришел настоятель храма с ходатайством рукоположить во диаконы псаломщика, который еще и года в храме не прослужил. И передал слова отца протоиерея: «Владыка, рукоположите его, пусть пищит ».

14 января 1945 года, в день памяти Василия Великого, в храме Воскресения Христова на Ваганьковском кладбище митрополит Николай рукоположил во диаконы Ивана Крестьянкина. Первый день самостоятельной диаконской службы отца Иоанна пришелся на праздник преподобного Серафима Саровского, и Евангелие от Луки, которое читал молодой диакон, легло на сердце как грозное предупреждение на всю дальнейшую жизнь: Я посылаю вас, как агнцев среди волков...
В октябре 1945 Иоанн экстерном сдал экзамены за курс духовной семинарии и 25 октября 1945 Патриарх Алексий I рукоположил его во иерея. Молодой батюшка отец Иоанн остался служить на приходе в Измайлове, где его уже успели узнать.

Трудовой день молодого священника был заполнен до предела. После службы он безотказно и безропотно ходил на требы по домам прихожан, тогда это было еще возможно. Однажды он задержался в храме, а когда пришел на вызов - причастить болящую, оказалось, что она его не дождалась, умерла. Вместо Причащения он отслужил над ней первую заупокойную литию. Батюшка расстроился. Дочь старушки утешала его, ведь причащали ее ежедневно. Возвращаясь от усопшей, отец Иоанн углубился в размышления обо всем происшедшем: не виноват ли в чем он сам, что не успел застать ее в живых?

Из глубокой задумчивости его вывела женщина, стоявшая у калитки своего домика. Она была наспех одета, в глазах ее стояли слезы. Батюшка, одетый в обычное пальто, под которое была подвернута ряса, выглядел как мирянин. Он подошел к женщине с живым участием: «Что случилось? » И она, сраженная горем, откровенно рассказала о своем молодом умирающем сыне. Главная печаль матери была о том, что он никогда не исповедовался и не причащался. Батюшка тут же выразил свою готовность войти в этот дом печали. Не раздеваясь, чтобы не обнаружить своего сана, он подсел к одру болящего и, познакомившись с ним, завел дружескую беседу, казалось бы не касающуюся юноши лично. Он говорил о радости веры, о тяжести нераскаянной души. Ни батюшка, ни больной не следили за временем. Они уже разговаривали как близкие люди. И откуда-то у юноши взялись силы, он стал задавать вопросы, он начал говорить о себе, о своих ошибках, заблуждениях, о своих грехах. На улице уже стемнело, и только лампада у образа освещала задушевную беседу двух молодых людей. Договорились до того, что больной одухотворился желанием причаститься. За перегородкой слышались легкие всхлипывания матери, но это уже были слезы утешения. Отец Иоанн распахнул пальто, сбросил его на стул и предстал перед болящим не простым собеседником, а священником в епитрахили, со Святыми Дарами на груди. Исповедь повторять не пришлось, она вся вылилась в беседе. Прочитав разрешительную молитву, отец Иоанн причастил больного.

Так вот в чем был Промысл Божий! Не к старушке, а к молодому человеку позвал его Господь со Святыми Дарами! И это был ответ на материнские слезы и мольбы. А на другой день, утром, в церкви подошла к отцу Иоанну мать вчерашнего больного и позвала батюшку ко гробу сына. Дивны дела Твои, Господи!

В 1946 Иоанн был ризничим в возрождённой Троице-Сергиевой лавре, но через полгода продолжил служение в измайловском храме. Одновременно учился на заочном секторе Московской духовной академии, писал кандидатскую работу на тему: «Преподобный Серафим Саровский чудотворец и его значение для русской религиозно-нравственной жизни того времени ». Однако незадолго до защиты, в апреле 1950 года он был арестован.

Заключение

На первом же допросе, который вел молодой следователь Иван Михайлович Жулидов, он познакомил Ивана Михайловича Крестьянкина с солидным делом, собранным на него и вопиющим о его инакомыслии. Полной неожиданностью для отца Иоанна были купюры из его разговоров со старой монахиней, которую он с любовью опекал и духовно, и материально. Он ходил к ней, черпая для себя из ее богатого духовного опыта для себя живую воду прожитой во Христе жизни. Они не говорили специально о политике, нет, но они доверительно и откровенно касались всего, чем жила душа в этот период. Они вместе радовались, скорбели, недоумевали. Они оба уже знали историю Православной Церкви в ее послереволюционный период и, наблюдая нынешний ее день, делали прогнозы на будущее. Но оказалось, что матушку с некоторых пор опекал не один отец Иоанн. К ней периодически приходили то газовщики, то электрики, то какие-то агенты, пред которыми она не могла закрыть дверь. Не подозревая истинной цели их посещений, она принимала их приветливо за заботы о ее старости. Вот откуда появились магнитофонные ленты с записью бесед старицы с отцом Иоанном.

Доносы, провокации, клевета, составлявшие дело, должны были, по мнению следователя, заставить простодушного священника изменить свой взгляд на окружающую его среду и людей. И противостали друг другу идейные противники. Напористость и жесткость следователя Ивана Михайловича Жулидова разбивалась о молчаливую доброжелательность отца Иоанна. И все происходившее не смогло омрачить любвеобильного и доверчивого Богу сердца. Когда на очную ставку был приглашен священник, выполнявший особые поручения органов, батюшка с искренней радостью бросился целовать собрата. Тот же, согласившийся работать двум господам, не выдержал болезненного укора совести, выскользнул из объятий отца Иоанна и, потеряв сознание, упал к его ногам.

А батюшка во время следствия получил для себя программу жизни на весь срок заключения. Это было кратко, но исчерпывающе: «Не верь, не бойся, не проси ».

Четыре месяца находился в предварительном заключении на Лубянке и в Лефортовской тюрьме, с августа содержался в Бутырской тюрьме, в камере с уголовными преступниками. 8 октября 1950 года был осуждён по статье 58-10 Уголовного кодекса («антисоветская агитация») на семь лет лишения свободы с отбыванием наказания в лагере строгого режима. Был отправлен в Архангельскую область, в Каргопольлаг на разъезд Чёрная Речка.

В памяти батюшки почти всегда воскресали годы заключения в связи с разговорами и вопросами о молитве. «Теперь уж какая молитва, - с оттенком горечи говаривал он, - молитве лучше всего учит суровая жизнь. Вот в заключении у меня была истинная молитва, и это потому, что каждый день был на краю гибели. Молитва была той непреодолимой преградой, за которую не проникали мерзости внешней жизни. Повторить теперь, во дни благоденствия, такую молитву невозможно. Хотя опыт молитвы и живой веры, приобретенный там, сохраняется на всю жизнь ».

На Черной Речке пришлось батюшке пережить еще одно серьезное искушение - соблазн самому облегчить свою участь, соблазн свободы. В суровое зимнее время в лагере был объявлен призыв поработать на лесосплаве. Желающим обещалось хорошее вознаграждение: сократить вдвойне срок заключения. В раздумии батюшка стал молиться: «Вожделенная свобода! Но по-Божьи ли это? Его ли это милость или вражие искушение? » И Господь умудрил раба Своего. Отец Иоанн решил не вмешиваться своим желанием в Промысл Божий. Он отказался от предложения. А время не замедлило подтвердить правильность этого решения. Всем, кто пошел на эту работу, срок заключения сокращать не пришлось: у них у всех закончился срок жизни.

Весной 1953 года по состоянию здоровья и без его просьбы был переведён в инвалидное отдельное лагерное подразделение под Куйбышевом — Гаврилову Поляну, где работал по специальности, бухгалтером. 15 февраля 1955 года досрочно освобождён.

Десять лет на Рязанской земле...

В 1957 году, привели отца Иоанна Крестьянкина на Рязанскую землю. Первоначально был вторым священником в Троицком храме села Троица-Пеленица.
В декабре 1959 года отец Иоанн стал вторым священником церкви Космы и Дамиана в селе Летово. Настоятелем был отец Иоанн Смирнов (будущий епископ Глеб). В народе их звали Иван-большой и Иван-маленький. Два с половиной года провел батюшка на этом приходе.

В Летове у отца Иоанна появилось особое попечение о верующих тех окрестностей, где церкви были разрушены. На престольный праздник уже не существующего дома Божия батюшка отправлялся в ту деревню, к тем богомольцам, которые были лишены радости церковных служб. В каждой деревне, где некогда стоял храм, у отца Иоанна появились свои «уполномоченные по церковным делам ». В основном это были старушки, которые готовили к приходу батюшки свою избу, а деревенских бабулек - к принятию Таинств, к службе.

Какими же благодатными были эти праздники, эти встречи с Божиими людьми. Старческие, испещренные морщинами лица, скудная претрудная жизнь. Но из-под белых платочков глядели на мир ясные глаза матерей и сестер, не утративших живой веры и живой молитвы к Богу, и часто это была молитва Иисусова.

К приходу священника в избе «уполномоченной » собирались богомолки. Большие тазы с песком были сплошь уставлены горящими восковыми свечами, почти все держали свои пасеки, ладан приносил батюшка. Служба начиналась с молебна покровителю существовавшего здесь некогда храма. Старческими дребезжащими голосами, но с большим воодушевлением пели все собравшиеся. После молебна совершали Исповедь, Соборование и Причастие, а завершали моление панихидой - так все на насущную потребу Божьего люда. А какие были исповеди! Свои детские проступки и шалости старицы омывали слезами.

1961 год стал для Церкви годом напряженного противостояния. Уполномоченные по делам религий на местах усердствовали в выполнении директив, данных свыше. И враг рода человеческого, начавший через власть придержащих новый погром христианства, не отставал от правителей, вдохновляя на бесчинства по отношению к Церкви и к верующим. К борьбе со священником и присмотром за ним подключили сельскую молодежь - комсомольцев. «Активисты» с безрассудной запальчивостью стали энергично досаждать приходской жизни. Рядом с церковью во время служб проходили теперь шумные гулянья, а над головами молящихся со звоном разбитого стекла летали бильярдные шары. Усмирять внуков взялись их собственные бабушки. Шум прекратился, но священники стали получать угрожающие, безобразные по форме и содержанию письма.

В ночь на 1 января 1961 года тени в масках и балахонах проникли в священнический дом, стоящий на отшибе, неподалеку от церкви. После издевательств с требованием выдать ключи от церкви и деньги, и получив ответ, что ни того ни другого у него нет, рассвирепевшие посетители прикрутили его руки к ногам за спиной, затолкали в рот накидушку и устроили обыск-погром, сопровождаемый непристойной бранью и побоями связанного. Когда безрезультатные поиски окончились, был вынесен приговор - свидетеля убить. Насмехаясь над верой священника, его связанного бросили перед иконами «вымаливать себе рай ». Лежа на боку, батюшка возвел глаза к образу Иоанна Богослова, стоящему в центре, и забылся в молитве. Сколько он молился, не помнил, а когда забрезжил рассвет, услышал движение в комнате. К нему припал Алексей, думая, что батюшка мертв, но, убедившись, что он живой, дрожащими руками начал раскручивать провод, впившийся в тело. Не сразу опомнившись, он освободил от тряпки рот батюшки. Вдвоем наскоро они привели в порядок разоренную комнату, благодаря Господа: Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде .

А утром батюшка служил. И в храме все с удивлением отметили необычное начало службы. Батюшка начал службу благодарственным молебном и поминал ночных своих посетителей, имена коих «Ты, Господи, сам веси ». И почти никто не понял, что он молился о разбойниках, которые не ведают, что творят .

Весной 1966 года, указом архиерея отец Иоанн был переведен из Некрасовки в небольшой городок Касимов. Энергичная староста единственной, Никольской, церкви города сумела сломить сопротивление уполномоченного и добиться, чтобы настоятелем храма был назначен известный в епархии деятельный священник, отец Иоанн Крестьянкин.

Об отце Иоанне Крестьянкине и в особенности о периоде его служения в Рязанской епархии есть Воспоминания протоиерея Владимира Правдолюбова, которому довелось сослужить с будущим старцем.

Старец

В Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь отец Иоанн приехал 5 марта 1967 года, в день памяти преподобномученика Корнилия, вдвоем со своим академическим другом, епископом Питиримом (Нечаевым).

Первым монашеским послушанием отца Иоанна стало несение череды седмичного священника. И очень, очень скоро смысл слова «мотаться » раскрылся самой жизнью. Частые поездки по сельским приходам стали уделом батюшки. А в его келии в постоянное напоминание о том, что Богом определено ему такое житие, появился под потолком слепок ангела. И всякий раз, когда, уставший, он падал в изнеможении, в сознании ободряюще звучали вещие слова: «Всю жизнь будешь мотаться ».

Очень недолго пришлось отцу Иоанну побыть в молитвенном уединении. Прошло немногим более года, и потянулись в монастырь паломники с тех приходов, где он когда-то служил. Не остались безучастны к нему и печеряне. А пришло такое время, когда поехали в монастырь паломники и со всего света.

Сразу по окончании Литургии начинался прием. В алтаре решались вопросы с приезжим духовенством, на клиросе ждали своей череды присные, приехавшие с батюшками, в храме ожидали местные прихожане и приезжие паломники. Батюшка выходил из храма в окружении множества людей, когда время подходило к обеду. Но и на улице подбегали запоздалые вопрошатели и любопытные, чье внимание привлекала собравшаяся толпа. И любопытные, полюбопытствовав, обретали в центре толпы сначала внимательного слушателя, а в будущем и духовного отца.

Молился ночью, а сколько спал - об этом умалчивал. Он умалчивал о себе, но советы в отношении продолжительности ночного отдыха были определенными. Монашествующим батюшка рекомендовал придерживаться правила преподобного Серафима Саровского - спать семь часов: три часа до полуночи с девяти до двенадцати и один час после полуночи (часы до полуночи идут за два часа). У самого же у него частенько прием посетителей продолжался далеко за полночь.

Первые восемь лет пребывания в монастыре, при наместнике отце Алипии, батюшка определял такими словами: «Страх Божий и любовь к Богу были путеводителями насельников в жизни ». Давлению извне, которое осуществляла богоборческая власть, противостояла братия монастыря вместе со своим наместником. Собранные в обитель по зову Божию, все они прошли сквозь тяжкие жизненные испытания кто войной, кто заточением и изгнанием, а некоторые в буквальном смысле скитались по горам и ущельям земли.

В 1970 году, на праздник Святой Пасхи, отца Иоанна возвели в сан игумена. Батюшка, искренне смущенный своим недостоинством, говорил: «Нет, нет, не истолкла меня еще жизнь, чтобы мне достойно золотой крест на персях носить ». А в 1973-м, на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, надели на него митру, возведя в сан архимандрита. Прочитали над главой его молитву, а у него одна дума: «Господи, что я с этим делать буду? » Совсем дух его оробел, как он объяснял: «Дали-то не по заслугам, а выходить кому-то надо, вот и нужен я стал как архимандрит. И надели на меня митру, как на болванку, а ведь положено только через сорок лет, и то по особым заслугам ».

Отец Иоанн долго сопротивлялся надвигающейся немощи. Вплоть до 1999 года распорядок его мало чем отличался от уставной монастырской жизни. Он молился в храме, служил на праздники Литургию, принимал посетителей, по послушанию говорил проповеди, отвечал на письма. Живо радовался сакраментальному ведению отца благочинного, благословившего его говорить такие проповеди, из которых в итоге составился годичный круг поучений на большие праздники. Видя эту внешнюю сторону жизни батюшки, мы забывали о том, что ему 89 лет, и то, что он делает, уже выше человеческих возможностей. В 1999 году последний раз вдохновенно прозвучало в церкви на Пасху огласительное слово Иоанна Златоуста, прочитанное батюшкой, и его ликующее неземной радостью «Христос Воскресе! »

Начиная с 2000 года отец Иоанн часто говорил о своем двойном гражданстве, о том, что он уже больше гражданин неба, чем земли. О том же свидетельствовал он и своей жизнью. А в свой 90-летний юбилей первый раз во всеуслышание объявил: «Душа уже тоскует по небу и его любит больше, чем землю ».

В 2000 году Президент России Владимир Путин был с визитом в Псковской области, посетил Псково-Печерский монастырь и имел беседу с отцом Архимандритом Иоанном (Крестьянкиным). С этого времени осталась редкая фотография.

В 2001 отец Иоанн выступил против кампании по отказу от принятия ИНН, проходившей в церковных и околоцерковных кругах. Участники кампании обосновывали свою позицию, в частности, тем, что людям вместо их христианского имени присваивается номер. В своём обращении к верующим архимандрит Иоанн писал:

Дорогие мои, как мы поддались панике — потерять свое христианское имя, заменив его номером? Но разве это может случиться в очах Божиих? Разве у Чаши жизни кто-то забудет себя и своего небесного покровителя, данного в момент крещения? И не вспомним ли мы всех тех священнослужителей, мирян-христиан, которые на долгий период жизни должны были забыть свои имена, фамилии, их заменил номер, и многие так и ушли в вечность с номером. А Бог принял их в Свои Отеческие объятия как священномучеников и мучеников, и белые победные ризы сокрыли под собой арестантские бушлаты. Не было имени, но Бог был рядом, и Его водительство вело верующего заключенного сквозь сень смертную каждый день. У Господа нет понятия о человеке как о номере, номер нужен только современной вычислительной технике, для Господа же нет ничего дороже живой человеческой души, ради которой Он послал Сына Своего Единородного Христа-Спасителя. И Спаситель вошёл в мир с переписью населения.

Из записок келейницы:
В 2001 году «пасхальный батюшка » - так звали его насельники обители, последний раз в своей жизни отслужил пасхальную заутреню и Литургию в храме. Но милость Божия посещала его пасхальными ночными службами и позднее и независимо от церковного календаря.
Так, 29 декабря 2000 года он служил ночью пасхальную службу у себя, в небесной обители. И утром не смог скрыть исключительности своего состояния, встретив меня пасхальным приветствием: «Христос Воскресе! » Продолжая жить чувствованиями и переживаниями прошедшей ночи, он поведал о неземной благодати, когда ликовало все: и небо, и земля, и все, все, кто сподобился быть на этой божественной службе. «Радость-то какая, радость-то! Христос Воскресе! » - повторял и повторял батюшка.

Именно с этого дня первыми словами, которые он произносил утром, пробудившись от сна, стали: «Христос Воскресе! »

26 августа 2003 года ночью отец Иоанн трижды очень громко воскликнул: «Мир гибнет! Мир гибнет! Мир гибнет! »

6 сентября 2003 года в три часа ночи отец Иоанн окликнул меня и, когда я подошла, сделал возглас сильным и бодрым голосом: «Благословение Господа над Россией, над святой Православной нашей Церковью, над народом Божиим и над нами ». Это было несомненное утверждение. Он говорил Духом. И это был глас Божий.

Умирание

Из записок келейщицы:

5 февраля 2005 года в одно мгновение без всякой видимой причины во время молитвы мертвенная бледность, как саван, покрыла его. Тяжелые капли холодного пота промочили подрясник. Я отчаянно вскрикнула: «Что же вы, умирать собрались? » Слабая тень жизни скользнула по лицу батюшки, и он едва слышно прошептал: «Нет, нет, еще немного поживу ».

29 ноября в два часа дня батюшка вдруг в восторге запел: «Исаие ликуй, Дева име во чреве… » - и повторил этот тропарь несколько раз. Присутствовавшая в келии медсестра присоединилась к его пению. Лицо отца Иоанна светилось неземным светом. Тихо и отрешенно он произнес:

- Приходила.
- Кто?
- Царица Небесная приходила.

С 18 декабря отец Иоанн причащался ежедневно.
Утром, 5 февраля 2005 года, готовился к Причастию. Спозаранку его облачили: белый подрясник, праздничная епитрахиль. Все происходило в полном молчании. На вопрос, будем ли причащаться, - безгласный кивок головы. Причастился, запил. Отец Филарет прочитал: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко… » - и ушел на позднюю Литургию.
Батюшка прикрыл глаза и слегка повернулся направо.

Половина десятого. Через пятнадцать минут ударил колокол к службе, праздничный звон наполнил келию. Батюшка закрыл глаза...

Последний свой путь по монастырю, от келии до храма, отец Иоанн прошествовал во гробе с открытым лицом и высоко поднятым над гробом крестом в руках.

Господи, по молитвам отца Иоанна помилуй нас, недостойных рабов Твоих!